www.ji-magazine.lviv.ua

Виргиниюс Савукинас, директор Центра общественно-политических стратегий в Литве

По прошествии трех месяцев войны в Украине выявляются странные вещи. Украина борется за свое государство. Ее победа – это возвращение законно принадлежащих ей территорий. Никто не думает о захвате Москвы, проведении там парада и аннексии российских земель. Победа Украины – это оборона. Фундаментальное право нации и государства. Однако в некоторых западных странах раздаются голоса, утверждающие, что Украина должна пожертвовать своими территориями, чтобы «сохранить лицо» Путину. Проще говоря, чтобы хоть немного дать насытиться агрессору.

Подобные соображения выявляют несколько вещей. Во-первых, это оскорбительные для Украины и украинцев мысли: почему они должны отдавать свои территории агрессору? Во-вторых, это очень опасно для украинской нации, потому что таким образом ставится под вопрос ее право на существование: если можно отдать одни территории, то почему нельзя отдать и другие? И вообще стереть государство Украина с политической карты, а с течением времени – и саму украинскую нацию? И, в-третьих, это свидетельствует о капитуляции перед российской имперской идеологией. Толерантность по отношению к этой имперской логике на Западе губительна не только для Украины, но и для Европы, и для самой России. Да, и для России тоже. Именно Украина может сокрушить самое мощное оружие России – ее имперскую идеологию. И изменить историю этого региона в лучшую сторону. В Украине происходит то, что можно назвать метаисторической и цивилизационной борьбой. Попытаюсь объяснить, что я имею в виду.

Кремль возродил идеологему «Москва – третий Рим»

После распада Советского Союза Россия задумалась: а где ее место в глобальном мире? В чем состоит ее «национальная идея»? Однако после долгих (относительно) и разнообразных поисков всё же было решено, что нет ничего лучше старой имперской идеи. Различные мыслители, идеологи, ученые написали множество книг и статей, на эту тему проводилось немало конференций, а кремлевская политическая элита сделала эту идею осью своей геополитики.

Если посмотреть на различные теории русского империализма (Дугина, Суркова и др.), то нетрудно заметить, что они являются лишь новыми формулировками старой идеи «Москва – третий Рим».

Концепция «Москва – третий Рим» возникла в конце XV века, после падения Константинополя, и получила развитие в XVI веке. Согласно ей, Москва – церковный и политический центр, а великие князья – наследники римских императоров и в то же время подлинные наследники империи. Она связала политическую и религиозную сферы и очертила идеологические пространства будущей Москвы. Не менее важным является и то, что это была философия правления. Именно на нее я и хотел бы обратить внимание.

Согласно этой концепции, князь Московский получил власть от Бога, поэтому никто на этой земле не может его сдерживать. Его подданные должны лишь смиренно принимать его решения и подчиняться им. Это была теократическая модель государства. Свободой в Москве располагал лишь один человек – царь, остальные могли только одобрять его решения. Данное положение лучше всего отражает официальная формула XVI века о покорности народа своему царю: «Сердце царево в руце Божией, яко же ест писано, а мы вси есмы рабы твои и под твоею властию». И еще один важный момент: такое понимание власти предполагает страх: царь должен управлять своим народом, основываясь на страхе. Иван Грозный прекрасно это продемонстрировал. Кстати, Иван Пересветов, бежавший в 1549 году из Литвы в Москву, настаивал на том же: княжеская власть зиждется на страхе – «невозможно царю без грозы монархию сохранить, без грозы невозможна в монархии правда».

Князь Московский считал себя правителем «всея Руси». Согласно этой теории, она принадлежала ему по воле Божией. И если в силу исторических обстоятельств какие-либо из русских земель Руси не принадлежали, их было должно присоединить к ней военной силой. Вместе с тем Москва должна стать защитницей всех «истинных христиан», то есть православных. И в силу этого распространяться вдаль и вширь. В этой теории уже в зародыше содержалось представление о том, что Российская империя действительно не ограничена определенной территорией, она может (и должна) расширяться, чтобы стать тем, чем был Рим, – «центром мира».

В посткоммунистической российской идеологии, когда к власти пришел В. Путин, все эти элементы были переняты, только адаптированы к сегодняшним реалиям. Президент стал самодержцем, которого практически не ограничивают никакие демократические институты. Идея православия в наш секуляризованный век была заменена концепцией «русского мира». Это очень расплывчатое понятие, но именно такое и было необходимо кремлевским идеологам, потому что тогда «русским миром» можно назвать практически все: не только русскоязычных людей, но и тех, кто выучил русский язык, или тех, кто любит русскую культуру. А Кремль считает своим долгом «защищать» «русский мир». Ясно, что Православная Церковь не исчезла из этой идеологии, и мы прекрасно видим, как ее иерархи активно поддерживают политику Кремля. Это известные вещи, но нельзя не отметить один аспект. Идеология «третьего Рима» родилась в условиях жесткой конкуренции с Великим княжеством Литовским (ВКЛ). ВКЛ владело многими русскими землями, а так как они «волей Божиею» принадлежали Москве, то естественно, что ВКЛ было главным конкурентом Москвы. Начиная с 1487 года последующие 180 лет ВКЛ и Москва воевали в общей сложности 82 года. А наряду с военными действиями шла и великая битва идеологий. Это была не просто конкуренция из-за территории, это было столкновение разных концепций власти.

Столкновение Империи и Республики

В XVI веке в Вильне (Вильнюсе) возникла теория, согласно которой литовцы являются потомками римлян и ведут свое происхождение от легендарного Палемона (Палемонаса).  Римский патриций Палемон, спасаясь морем от тирана Нерона, открыл Литву, где ему понравилось и где он обосновался с 500 другими римлянами. В этой теории упор делается не на имперские амбиции, а на республиканские ценности. Высшая воля принадлежит политической нации (тогда это, разумеется, было сословное понятие, крестьяне в политическую нацию не включались). Если в Москве считали, что царь получил власть от Бога, а вместе с тем и право самодержавно владеть всей Русью, то в Литве правитель не мог один принимать решения, ему приходилось советоваться со своим ближайшим окружением (в те времена это были паны-рада). Он не являлся тем, чьи решения никто не ограничивает. Главной его задачей была защита данных дворянству (шляхте) свобод. Если в Вильнюсе подданные правителя были свободными людьми, права которых правитель должен был соблюдать, то в Москве подданные великого князя были лишь рабами, которые обязаны были смиренно выполнять его волю. Вот что пишет об этом литовский историк культуры Дарюс Куолис: «В Вильнюсе заложены основы для свободного народа, для появления идеи свободной республики; в Москве возникает идея самодержавия, которая зиждется на неограниченной, унаследованной от Бога власти и имперских амбициях. Эти идеи развиваются как антитеза одна другой».

Концепции правления ВКЛ и Московской власти определили антитезу свободы и неволи. И это видели современники. Эту нить можно проследить, в частности, в переписке между Иваном Грозным и Андреем Курбским. «Наши правители так не унижают и последнего дворового! Хвала Всевышнему, что мы родились в стране свободной, наделенной Богом правами», – так во всеуслышание говорили дворяне Речи Посполитой (Польско-Литовского государства) после посещения Москвы в 1606 году.

И здесь важно подчеркнуть еще один момент: с точки зрения московской идеологии государственность ВКЛ была негативной. Были созданы легенды о том, что великие князья литовские всегда были подданными московских князей, лишь позднее «проникших во власть». Мало того, с точки зрения московской идеологии, ВКЛ выглядело как царство антихриста: литовский правитель находится в плену у своих подданных, и «это обман антихриста и погибель: попавшие в латинскую ересь… разорвали договор с Богом, стали его врагами, связались с антихристом». В другом письме Иван IV прямо называет ВКЛ «противоречащим воле Божьей». А свободы в ВКЛ, воспринимаемые с точки зрения московской идеологии, означали беспомощность князя литовского. По мнению Ивана IV, литовский князь «ничем сам не управляет, но хуже последнего раба – от всех получает приказания, а сам же никем не повелевает». Московские правители «посажены в своем самодержавном государстве всемогущим Богом», а тебя, говорит Иван IV Сигизмунду Августу, «посадили твои господа – пожалели тебя и дали тебе государство».

Вспоминая эти забытые споры, нельзя не удивиться, насколько они актуальны сегодня. Только на сей раз столкновение разных мировоззрений (к сожалению, и война) происходит не между Москвой и ВКЛ, а между Россией и Украиной. По одну сторону – автократ, превращающийся в тирана, – президент В. Путин, по другую – демократически избранный президент Украины В. Зеленский. На одной стороне имперское государство, на другой – свободная республика. С одной стороны – подчинение народа имперской идее, с другой – защита человеческих свобод. Та же антитеза свободы и неволи по-прежнему жива. И так же, как Иван Грозный яростно отрицал право ВКЛ на существование, так и в XXI веке Путин отрицает право Украины на существование. Если Россия продолжает воспроизводить эти старые идеологические клише, хоть и адаптированные к современности, то Украина является представителем философии свободы.

Возникает естественный вопрос: почему это так? Это всего лишь метафора? Или просто подборка нужных исторических параллелей? Нет, причина кроется гораздо глубже.

Общество судьбы и общество выбора

Настоящее каждой нации и государства определяется целым рядом событий и процессов, имевших место в прошлом. Это банальная истина. Но встает вопрос: а как смотреть на прошлое? И здесь возможны два варианта. Историю можно рассматривать как судьбу: события прошлого настолько важны, что они должны повториться в настоящем и в будущем. Общество и государство должны сделать все возможное, чтобы это произошло. Возможен и другой вариант: наряду с пониманием, что настоящее определяется событиями, имевшими место в прошлом, приходит осознание того, что настоящее открывает новые возможности: прошлое не является тяжким историческим бременем, можно выбирать новые возможности. И таким образом меняться. Это не значит, что прошлое становится неактуальным, что его не нужно знать, это означает понимание того, что, что будущее не предопределяется прошлым, что сегодняшний человек, общество располагают свободой выбора.

У В. Путина не было необходимости возрождать старую имперскую идеологию, а затем принимать решения, продиктованные ее логикой. Однако он (как и многие идеологи) принял концепцию истории как судьбы. В речи В. Путина, произнесенной 20 февраля 2022 года, Российская империя предстает как некое надвременное, в определенном смысле трансцендентное образование, сохранившееся в истории даже после большевистской революции и даже после создания Советского Союза (который, по словам Путина, являлся формой Российской империи). После краха Советского Союза эта империя пришла в упадок, но теперь пришла пора вновь ее возродить. Такова, по словам Путина, логика истории. Такова судьба истории.

Понимание истории как судьбы особенно ярко проявляется в памяти о Второй мировой войне. Путин превратил 9 мая не просто в памятную дату. Он ее превратил во всё повторяющийся ритуал «победы над нацизмом». А логика ритуала требует «побед над нацизмом» и в настоящем. Другими словами, она требует «нацистов», чтобы те вновь были побеждены. Поэтому и создавался имидж украинцев как нацистов (правда, такой образ литовцев, латышей и эстонцев тоже долгое время создавался). Если история понимается как судьба, значимые события прошлого должны повторяться вновь и вновь. Нужны всё новые и новые «победы над нацистами». А для побед нужно создавать «нацистов». Вот откуда берется клише изображения украинцев как «нацистов»

Путин превратил все российское общество в заложников истории. Вместо того, чтобы воспользоваться открывающимися возможностями настоящего, Россия цепляется за призраки прошлого. Она не может создавать новое будущее, а лишь воспроизводит имперские амбиции в виде «побед над нацизмом». Это, по выражению известного историка религии М. Элиаде, общество «вечного повторения».

Сегодня Украина воплощает в себе антитезы Российской империи, кремлевского понимания истории как судьбы. Вот почему Путину столь ненавистны украинцы: отстаивая свою свободу, они тем самым борются и с этими идеологическими российскими конструктами. И это можно назвать цивилизационной борьбой.

Метаисторическая борьба

На протяжении многих веков ВКЛ соперничало с Москвой. И, как уже упоминалось, состязание шло не только за земли – это была конкуренция двух различных философий власти. А могло случиться и так, что ВКЛ победило бы Москву. В XIV или XV веке ВКЛ было сильнее Москвы. Великий князь литовский Альгирдас (Ольгерд) в 1368–1372 годах успешно воевал против Московского княжества, он направил своего боевого коня к стенам Кремля и вонзил копье в кремлевские ворота. Позднее, в конце XV века, великий князь литовский и король польский Казимир совершил большую ошибку, не поддержав Великий Новгород в его борьбе с Москвой.

Жители Великого Новгорода считали себя вольными людьми. Здесь сохранилась старая традиция вече. Вече – это собрание сначала всех, а позднее состоятельных горожан, где решались вопросы войны и мира, приглашения и изгнания князей, избрания представителей власти, заключения договоров с другими землями и княжествами, утверждались своды законов. А в Москве уже складывалась иная традиция власти, которая означала свободу только для одного человека – царя. Новгородцы обратились за помощью к Литве, но Казимир не внял этой просьбе. В 1471 году Великий Новгород проиграл битву при реке Шелони и был вынужден покориться воле Москвы. Остается лишь гадать, что произошло бы, если бы Казимир помог Великому Новгороду: судьба всего нашего региона могла бы сложиться иначе. Можно привести еще немало исторических фактов, которые, возможно, могли бы направить ход истории по другому руслу.

Однако случилось так, что победило Московское княжество и его философия власти. В    XVIII веке Речь Посполитая была разделена между Россией, Австрией и Пруссией. Великое княжество Литовское проиграло эту борьбу. Если бы оно победило, это могло бы стать шансом и для самой России, которая могла бы вырваться из тисков ущербной идеологии власти.

Но сегодня эта цивилизационная борьба возобновилась. Только продолжают ее украинцы. Мы можем назвать это метаисторической борьбой.

И победа Украины – защита своей нации и государственности – станет первым шагом России на пути отказа от имперской идеологии. И от этого выиграл бы не только весь мир, но и сама Россия. Так что сегодня украинцы, выигравшие битву за Европу, тем самым сражались и за свободу России. Парадоксально, но это так. Только разрушив имперскую идеологию, Россия сможет возродиться и стать страной выбора, а не судьбы. Страной свободы. А это может произойти только в случае победы Украины. Военное поражение России было бы отличным шансом возродить эту страну в случае ее отказа от имперской идеи.

И здесь кроется ответ западным лидерам, которые думают пойти на уступки Путину за счет суверенитета Украины, украинской нации. Это не просто аморально и бесчестно. Это означает обречение России на роль заложницы истории как судьбы, ее дальнейшее прозябание в тисках имперской логики. Обречение России на вегетативное существование. Это означает, что весь регион Восточной и Центральной Европы вновь будет надолго обречен стать очагом потенциальных конфликтов. Вот за что идет борьба в Украине. И вот во имя чего каждый день жертвуют своими жизнями украинцы.