www.ji-magazine.lviv.ua

Владимир Шуваев,
президент Центра социальных и политических коммуникаций

Прошло больше двух недель с того момента, как в ночь на 30-е ноября был разогнан мирный пикет на Майдане Независимости. Прошло более 16-ти суток с тех пор, как страна вошла в острую фазу политического кризиса, наличие которого признали и власть, и оппозиция, и международное сообщество. Сотни тысяч граждан вышли на улицы. Уровень доверия к государственным институтам (а значит и легитимность власти) упал до беспрецедентно низкого уровня.

Сложилось хрупкое равновесие. Пока ни у протестующих, репрезентантами которых выступают лидеры оппозиционных партий, ни у действующей власти не хватает сил, чтобы сломить ситуацию в свою пользу. В этом контексте не удивительно, что и та, и другая сторона активно апеллируют к зарубежным центрам влияния и носителям ресурсов (институциональных, политических, финансовых, медийных и т.д.), что делает Украину все менее субъектной в глобальном плане.

Возникают вопросы:

- действительно ли настолько исчерпаны «внутренние резервы» общественной поддержки обеих сторон?

- предприняла ли за это время действующая власть реальные политические действия для того, чтобы расширить свою социальную базу и обеспечить более широкую общественную поддержку собственного курса?

- сделала ли оппозиция все возможное для того, чтобы задать действительно политическую повестку дня и ввести гражданский протест в программный контекст общественной модернизации, расширяя тем самым социальную базу Евромайдана?

На все три вопроса ответ один – нет!

Власть.

Действующей власти не удалось сходу решить проблему силовым способом. Более того, репрессивные инструменты, которые, казалось бы, безотказно работали последние годы, не только не погасили ситуацию, но и спровоцировали качественный скачок протестных настроений (что, впрочем, абсолютно не означает, что власть отказалась от использования силовых инструментов в дальнейшем). Привычные действия в вертикально-административной плоскости, которые почти для любой партии власти на постсоветском пространстве являются практически инстинктивными, также оказались малоэффективными. Мобилизация бюджетников и работников контролируемых предприятий для публичной демонстрации лояльности в постоянном режиме оказалась труднореализуемой.

Власть оказалась в положении, когда ей необходимо не только противопоставить уличному протесту сравнимый уровень собственной публичной поддержки, но и реально опереться на достаточно широкую социальную платформу для того, чтобы не скатиться к ситуации «внутренней изоляции» и при необходимости, хотя бы внешне, легитимировать применение силы. К удивлению многих представителей правящих элит выяснилось, что такие категории как «легитимность власти» и «уровень общественной поддержки» — это не только отвлеченные политологические понятия, но и, при определенных обстоятельствах, необходимые условия сохранения власти и политического выживания.

В условиях, когда административные механизмы не дают ожидаемой отдачи, у партии власти остается лишь один инструмент, применение которого позволяет рассчитывать на реальный рост активной поддержки – это реальная политическая работа. Она понимаема не как совокупность манипулятивных технологий, а как действия, направленные на выстраивание более продуктивного баланса общественных интересов.

Как ни банально звучит, но потенциально наиболее эффективным политическим решением для правящих элит, направленным на расширение их социальной базы – это начать делиться. И речь не о «наличке», идущей на организацию альтернативных майдану митингов, и не о разовых «впрысках» в бюджетную сферу. Речь идет о пересмотре некоторых параметров «правил игры», которые сложились в стране, в том числе, пунктов о разделе прибыли и убытков, связанных с использованием национального богатства. Схема, по которой приватизируются прибыли и национализируются убытки, себя исчерпала в Украине и экономически, и социально.

На практике подобный пересмотр может выражаться, в частности, в снижении фактической монополизации рынка, гарантиях прав собственности, сокращении «паразитирующих» звеньев в административно-государственном управлении, создании приемлемой институциональной среды для мелкого и среднего бизнеса. Последнее особенно важно в условиях экономического кризиса. Когда государство оказалось неспособным выполнять свои социальные обязательства в полной мере, людям необходимо дать возможность зарабатывать самим.

Понятно, что ожидать от нынешней правящей элиты «либеральной реформации» не стоит по многим причинам. Однако реальных альтернатив (не связанных с риском нарастающей гражданской конфронтации) политическому решению о пересмотре системы социально-экономических балансов в обществе для власти не так и много.

Безусловно, партия власти продолжает испытывать сильное искушение (и это отчетливо прослеживается в ее текущих действиях) воспользоваться нынешней условной паузой, накопить ресурсы и все-таки попытаться решить вопрос уличных протестов силовыми методами. Однако необходимо учитывать, что, во-первых, силой можно снять на время только внешние проявления, но никак не причины воспалительных процессов в обществе; и, во-вторых, эскалация конфликта может спровоцировать гражданскую войну, в которой победителей не будет по определению.

Оппозиция

Когда оппозиция делала заявку на лидерство в протестном движении (или, как минимум, на публичную репрезентацию Евромайдана), носившем на тот момент преимущественно непартийный характер, она апеллировала к тому, что протест имеет шанс на результат только в том случае, если он будет ставить и добиваться выполнения политических требований. Заявка, де-факто, была удовлетворена – лидеры оппозиционных партий превратились во фронтменов Евромайдана, а партийные знамена наряду с национальным флагом и символикой ЕС реют над манифестантами. Однако оказалось, что этого совершенно недостаточно для того, чтобы задать полноценный политический формат протестному движению.

Да, призыв отправить в отставку правительство Н. Азарова (есть еще требование отставки действующего Президента, но ввиду его малореалистичности на данном этапе, оно носит скорее фоновый «ритуальный» характер) имеет политическую природу. Но, во-первых, для того, чтобы сформулировать этот лозунг совсем не обязательно привлекать профессиональных политиков – он обусловлен самой логикой событий, заданной насилием над безоружными людьми, и был актуализирован на гражданском уровне. Во-вторых, политический процесс в обязательном порядке предполагает не только вопрос ответственности (негативная программа), но и вопрос содержательной альтернативы (позитивная программа). Именно со вторым пунктом, уже традиционно для нашей страны, возникли основные трудности.

Оппозиционные партии фактически продолжают эксплуатировать уже оформившиеся требования Евромайдана, которые адекватны и достойны для гражданского протеста, но абсолютно недостаточны для политического. Происходит своего рода «огораживание» существующих программно-политических границ Майдана, они перестали расширяться, что чревато стагнацией протеста. В результате имеет место «пробуксовка» — люди, которых мог мобилизировать на активный протест сам факт насилия или угроза европейскому курсу, уже на улице, а качественно увеличить их количество в рамках существующей «повестки дня» не получится.

То есть, объективно ключевой задачей для оппозиции на данном этапе является расширение социальной базы Евромайдана (которая впоследствии потенциально может быть конвертирована в электоральную базу оппозиционных партий и их лидеров на выборах всех уровней). Для этого (памятуя, что над большинством граждан довлеет травматический опыт, связанный с тем, что от смены политиков у власти жизнь в стране меняется мало) оппозиции необходимы не просто общие лозунги и узнаваемые лидеры, а полноценные программно-политические инструменты.

В данном контексте вызывает удивление отсутствие (хотя бы в общепараметральном виде) конкретных программ и соответствующих законопроектов, адресованных различным социальным группам, как тем, чье ядро уже поддержало Евромайдан, так и тем, кто потенциально может пополнить число его сторонников. Такой подход предполагает диалог с десятками и сотнями субъектов, которые представляют миллионы людей. Это чрезвычайно объемная и сложная, но очень перспективная работа (которую, к слову, политические партии, если они действительно партии, а не симулякры, должны вести постоянно, а не только в «революционной ситуации»).

Есть и более широкий аспект: требования об отставке и досрочных выборах публично озвучены. Это предполагает, что оппозиция уверена в победе и готова взять власть в свои руки. Возникает вопрос: а какую политику она будет проводить? Как и за счет чего нынешняя оппозиция и, возможно, завтрашняя власть планирует: вырваться из «бюджетного провала»; стимулировать мелкий и средний бизнес; обеспечить зарплаты и социальные выплаты; демпфировать последствия интеграции в европейский рынок предприятиям, ориентированным на страны ТС; добиться аполитичности и преемственности государственной службы и т.д.? Что ожидает армию и органы правопорядка, что делать с судебной системой и политической реформой?

Ответы (причем более-менее конкретные и ориентированные не на «светлую перспективу», а применимые «здесь и сейчас») на эти и другие не менее важные вопросы люди хотят получить уже сегодня, а не после выборов. Без этого вряд ли стоит ожидать качественного расширение социальной базы оппозиции. Ведь известный принцип театрального монтера Мечникова из романа «Двенадцать стульев»: «утром – деньги, вечером – стулья», становится все более востребованным со стороны граждан в отношениях с политическими элитами.

***

Что сегодня объединяет и власть, и оппозицию, так это программно-концептуальная «пустота». Власть ведет внешнеполитические переговоры на высшем уровне, не ставя общество в известность об их предмете, и обещает «светлое будущее», которое неизвестно когда наступит, и неизвестно в чем будет заключаться. Оппозиция обещает тотальную перезагрузку власти, не объясняя, что под этим подразумевает. А граждане опять оказываются в роли «знатоков», которым необходимо ответь на вопрос: что находится в черном ящике? А во втором? Только в отличие от шоу «Что? Где? Когда?» цена возможной ошибки будет гораздо больше.